В анналах нефтяного Грозного совершенно забытым остается имя первого технического директора крупнейшего нефтяного треста «Грознефть» А.В. Иванова, который наряду с И.В. Косиором и другими инженерами-нефтяниками стоял у истоков советской нефтедобычи.

Становление инженера: между горным делом и революцией

Судьба Александра Васильевича Иванова печальна и удивительна. Родился он в августе 1878 г. в семье саратовского портного [1]. Каким было его детство - неизвестно. Он окончил гимназию, но для получения высшего образования уехал в Париж, в Политехническую школу, ту самую, которую окончили Анри Ситроен, Конрад Шлюмберже и многие другие инженеры, составившие научную и техническую славу Франции. Получать образование заграницей в дореволюционной России могло заставить три причины: богатство, внутрироссийские национальные ограничения и «политика». Ни первая, ни вторая из них к сыну портного по фамилии «Иванов» не относились, а антиправительственная деятельность, начатая в довольно молодом возрасте, вполне могла испортить его репутацию. Сам он признавался, что «воспитывался среди рабочих и с юных лет увлекся революционными течениями в науке и жизни» [2, л. 40 об.]

В 1904 г., окончив высшую школу, горный инженер А. В. Иванов начал свою деятельность в Екатеринбургском горном округе. На золотых приисках  в гор. Кочкаре Оренбургской губ. (ныне гор. Пласт Челябинской обл.) работало французское «Анонимное общество Кочкарских приисков», которое, вероятно, и пригласило его на службу. Следующие три года он посвятил добыче золота.

Для России это было очень сложное время: неудачная война с Японией, рост политической активности граждан, начало массовых волнений, переросших в первую русскую революцию. Все это словно электризовало общество, насыщая его адреналином так, что даже материально обеспеченные горные инженеры вступали в политическую борьбу. Начал ее и А.В. Иванов. Но прежде произошло важное для него знакомство.

В Екатеринбурге, где инженеру приходилось бывать по делам службы, он познакомился с семьей управляющего одним из золотых приисков Н.Г. Стрижовым. У последнего было два сына, Иван и Сергей, также посвятивших себя горному делу, и три дочери. Младшая, 19-летняя Вера Николаевна, завладела умом и сердцем молодого человека и вскоре они поженились. Вероятно, на свадьбе и состоялась встреча А.В. Иванова со старшим братом своей невесты И. Н. Стрижовым, приехавшим с Северного Кавказа. Два горняка быстро нашли общий язык и стали друзьями.

О конкретном участии А.В. Иванова в революционных событиях в Екатеринбурге в 1905-1907 гг. известно мало. Позднее он рассказывал чекистам лишь о том, что «совместно с Яковом Свердловым выступал на митингах» [1, л.33 об.]. Бывшие революционеры в конце 1920-х гг. среди лидеров эсеровской организации Екатеринбурга называли «А. Иванова и Стрижева» [3, с. 143], вероятно, имея в виду младшего брата И.Н. Стрижова - Сергея.

Революционный опыт оказался печальным. «Еще после 1905 года я решил никогда в жизни не заниматься политикой, - писал инженер. - Я глубоко разочаровался в творчестве революции массами. На Урале вся революция 905 года [так!] разбилась о глухую стену невежественного крестьянства и полурабочего-полукрестьянина собственника, так называемого заводского уральского мастерового. Лозунги вооруженного восстания и защиты завоеванных свобод с оружием в руках не находили отклика в массах. Только небольшая группа революционеров-энтузиастов ушла в горы и леса с оружием в руках и одиноко погибла. Но ни пролетариат, ни крестьянство Урала их не поддержали. А уральские заводы существовали со времен Петра Великого, и за этот срок [у мастеровых] могло сложиться определенное классовое самосознание. По убеждениям я оставался социалистом, но не примыкал ни к одной партии» [2, л. 40].

В 1907 г. А.В. Иванов был арестован и выслан на два года под гласный надзор полиции в г. Кемь Архангельской губернии [4].

В этот период у него идет переоценка ценностей. Нужно было решать: либо с головой уходить в революционное движение, либо отказаться от него вообще. «Я не умею по натуре дело делать на половину или взяться за дело и не кончить его, - писал инженер. - Революции нужно было отдаться целиком. Нужно быть инициативным и что-то создавать новое. Для создания нового у меня не было ни теоретического багажа, ни богатого революционного стажа и опыта. Чтобы бросить все старое, нужно было гражданское мужество потерять все материальные удобства, воспитание детей и технику. Я любил тогда две вещи: семью и технику. И не знаю, что больше. В технике можно было творить и немедленно видеть результаты: на твоих глазах росли промысла, заводы, увеличивались рабочие; жизнь била ключом и не было предела развитию техники. Партия сковывала человека по рукам и ногам. Быть маленьким работником было не в моем характере, а быть большим - не было данных» [2, л. 40 об.].

Заняться техникой А. В. Иванов решил незамедлительно и. бежал с места ссылки.

Пионер грозненского «газового дела»

Беглого приютил в Грозном управляющий «Челекено-Дагестанским нефтяным обществом» И. Н. Стрижов и под именем штейгера Михайловского принял к себе на работу. Там А. В. Иванов стал постигать нефтяное дело, сначала выполнял мелкие проектные работы, затем ему доверили наблюдение за бурением и эксплуатацией отдельных скважин. Учился он у И.Н. Стрижова, но тот был геологом, а не инженером. Очень много «штайгер Михайловский» почерпнул у работавших с ним Н. И. Родненского и владельца подрядной буровой фирмы, опытного мастера Г.М. Фаниева. Отработав у своего шурина чуть более года, А. В. Иванов по приглашению перешел на должность заместителя управляющего промыслами общества «Казбекский Синдикат», подконтрольного Deutsche Bank'y.

Начался период активного технического творчества. Правление фирмы выделило ему деньги на промышленные эксперименты. Вскоре после приезда в Грозный он вступил в Терское отделение Императорского Русского технического общества (ТО ИРТО), где регулярно собирались местные инженеры для обсуждения научно-технических тем. «Меня называли фантазером и безусым мальчишкой в нефтяном деле», - писал А. В. Иванов о том времени. Но у него было преимущество: как новичок, он не был подвержен техническим стереотипам и оказался среди тех, кто пытался искать и применять технологические новинки. Результаты своих исследований А.В. Иванов изложил в двух докладах - «Об утилизации газа из скважин» и «О поршневом тартании нефти». Оба доклада в корне меняли вопросы эксплуатации и взгляды нефтяников на газ, как топливо.

Здание Главного управления "Грознефти". Грозный, 1924 г.

Здание Главного управления «Грознефти». Грозный, 1924 г.

.

8 апреля 1909 г. в ТО ИРТО состоялось длительное и оживленное обсуждение. В протоколе собрания зафиксировано, что «г-н Стрижов высказывался, что устройство утилизации газа, сделанное на промыслах «Казбекского Синдиката», о котором говорил докладчик, поставлено рациональным образом <...>». А. В. Иванов возражал оппонентам и предложил «организовать при Техническом обществе комиссию для изучения способов утилизации газа из скважин и выработки мер предосторожности при этой утилизации» [5]. В мае 1909 г. такая комиссия была создана; ее председателем избрали А. В. Иванова (Михайловского) [6].«Мои идеи о поршневом тартании и утилизации газа блестяще подтвердись, - писал он позднее. - Все фирмы Грозненского района и крупные бакинские фирмы с лихорадочной поспешностью стали вводить указанные реформы» [1, л. 28]. В подтверждение этому бакинское «Нефтяное дело» сообщало о Грозном, что там «на промыслах в настоящее время наблюдается увлечение газовым делом. Почти все фирмы заняты устройством утилизации газа из скважин для отопления котлов, печей и действия моторов. Некоторые участки, как например участок № 39 общества «Казбекский Синдикат», совсем перешли на газ и не употребляют нефти для отопления котлов» [7].

В конце 1909 г. после покупки «Казбекского Синдиката» Ротшильдами А. В. Иванов покинул Грозный и попытался продолжить деятельность в Баку, где быстро получил ряд предложений по устройству утилизации газа и тампонажу скважин. В феврале 1910 г. в Бакинском отделении ИРТО он рассказал местным инженерам о поршневом тартании, которое в 2-3 раза увеличивало производительность скважин и активно применялось в Грозном. «Во время работ по поршневому тартанию и газу, - писал А. В. Иванов, - я сделал ряд изобретений, получивших широкое распространение у нас и заграницей: поршень и герметический трапп для добычи нефти, газовую форсунку, газовый трапп, скруббер для очистки газа от вредных примесей и проч.» [1, л. 28 об.].

Развернуться в Баку А. В. Иванову не удалось, потому что «охранка» узнала, что под именем техника Михайловского скрывается беглый инженер Иванов. «Занявшись практической деятельностью, - сообщалось полицейскими, - сообразно своей специальности, молодой человек обнаружил недюжинные способности, особенно заявив себя талантливым инженером в новой отрасли техники, в деле утилизации выходящих из нефтяных скважин газов и в деле борьбы с водою в тех же скважинах» [цит. по: 4]. Летом 1910 г. он вновь оказался в Архангельске.

В ряду российских полярников

Эта страница биографии А. В. Иванова открывалась вместе с новой страницей полярных исследований. Наряду с именами ведущих российских полярников начала ХХ века - Г. Я. Седовым и

В.А. Русановым - имя А.В. Иванова также должно быть выбито на скрижалях истории освоения Северного морского пути.

В Архангельске инженер познакомился и подружился с такими же, как и он, ссыльными. Среди них были: бывший студент юридического факультета Петербургского университета, будущий первый нарком юстиции РСФСР и начальник «Союзнефти» Г.И. Оппоков (Ломов), будущий председатель СНК СССР А. И. Рыков, бывшая сотрудница Пулковской обсерватории, математик Н.Н. Неуймина, известные эсеры: автор первой истории о русской революции Н.Н. Гиммер-Суханов, член экспедиции В.А. Русанова, топограф Э.П. Тизенгаузен и другие.

По прибытии в Архангельск А.В. Иванов, по его признанию, составил проект, по которому был построен городской трамвай. Но не это было основным. Правительство и губернские власти озадачились активизацией на Севере иностранных промышленников и в 1911 г. архангельский губернатор отправил на Новую Землю 3 экспедиции, которые должны были подготовить базу для колонизации северных территорий России. Одну из них возглавил известный исследователь В.А. Русанов (его именем названо крупное газоконденсатное месторождение в Карском море). Он должен был обойти вокруг южного острова архипелага, а А.В. Иванов со своей экспедицией - высадиться на северном острове, восстановить несколько домов, которые там некогда были, организовать метеорологическую станцию и провести ряд наблюдений, а также изучить флору и фауну острова. Костяк экспедиции составляли ссыльные.

Когда основная часть работ была выполнена, А. В. Иванов и Г. И. Оппоков пересекли остров и открыли проход от Крестовой губы в Баренцевом море до залива Чекина, на берегу Карского моря, где обнаружили признаки нефти, приуроченные к девонским отложениям. Оценивая эту экспедицию, В. А. Русанов писал: «Сооружение г. Иванова в Крестовой губе под 74° с.ш. самой северной русской метеорологической станции, по-моему, особенно важно теперь, когда делаются практические попытки открыть для правильного судоходства северный морской путь в Сибирь. Систематические метеорологические наблюдения в связи с наблюдениями за распределением и движением льдов, скорее всего, помогут открыть сибирский путь.

Затем Новую Землю много раз посещали русские и иностранные ботаники, но только одна сотрудница из экспедиции г. Иванова - Н.Н. Неуймина впервые сделала опыт подсчета количества растений, занимающих известную площадь, собрав таким образом совершенно новый и в высокой степени интересный материал о «сообществах'» новоземельских растений.

Наконец, открытие г. Ивановым нефти и «доманика» <...> устанавливает замечательный параллелизм и тесную не только палеонтологическую, но и петрографическую связь между новоземельскими горами и Тиманским кряжем, иными словами, между Новой Землей и Ухтой» [цит. по: 8, с. 396]. Положительно оценили деятельность А.В. Иванова и губернские власти. Сообщение об открытии им признаков нефти на Новой Земле передавалось Санкт-Петербургским телеграфным агентством и прошло в центральных газетах [9].

В 1912 г. некие российские граждане попытались взять в аренду большую территорию в северо-восточной, наименее изученной, части Архангельской губернии. У властей были все основания предполагать, что «возникающее предприятие есть, в сущности, предприятие иностранных капиталистов, при каковом возможен перевод всех богатств этого края в руки иностранцев, в ущерб своего коренного населения». В апреле 1912 г. Архангельский губернатор С.Д. Бибиков обратился к председателю Совета министров В.Н. Коковцеву с просьбой профинансировать экспедицию в район мыса Канин нос и Чешскую губу для исследования «всех условий края, дабы иметь возможность взвесить в должной мере насколько возникающее предприятие явится вредным или полезным фактором как в жизни местного населения, так и дела колонизации нашего севера» [10, л. 7, 6 об.]. Губернатор просил 6 тыс. руб., которых должно было хватить на оплату жалования небольшой, в 5 человек основного состава, экспедиции, закупку моторного бота, шлюпки и всей необходимой амуниции и приборов. Экспедицию наполовину составляли ссыльные - Г.И. Оппоков, А.А. Гром, Д.Д. Иевлев, в нее входили также заведующий рыбными и звериными промыслами губернии М.Т. Талалаев, судоводитель А.А. Шляпин и механик И.Ф. Корельский. Во главе было решено поставить хорошо зарекомендовавшего себя А.В. Иванова.

Поздние льды задержали экспедицию. Из Архангельска она вышла лишь 5 июля 1912 г., а через несколько дней пароход «Мурман» доставил ее к месту назначения.

С первых дней А.В. Иванов и его спутники столкнулись с трудностями: их мотобот оказался мал, а его мотор постоянно выходил из строя,

Руководители "Грознефти" в гараже Главуправления

Руководители «Грознефти» в гараже Главуправления

вдобавок по всей длине расщемилась мачта и в разгар исследований от судна пришлось вообще отказаться [4]. Тем не менее экспедиции удалось пройти по воде 700 верст, часть которых пришлось идти на весельном карбасе. Еще 400 верст исследователи прошли пешком. Специальных гребцов и носильщиков в экспедиции не было. В своем отчете А. В. Иванов сообщал, что членам экспедиции приходилось грести веслами по 12 часов, под непрерывным дождем, при необходимости - идти бечевой по грудь в холодной воде, нести весь груз на себе. К концу экспедиции, в 20-х числах сентября, выпал снег, начался сезон штормов.

Экспедиция была комплексная. А. В. Иванов проводил топографическое описание побережья, намечал удобные места для маяков и стоянок судов, изучал геологию района. Его сотрудниками делались промеры глубин морского побережья и рек, проводились экономическо-статистические исследования хозяйства местных жителей, описывались лесные и пастбищные угодья. В двух местах экспедицией были оборудованы постоянные гидрометеорологические пункты. По волостному архиву и анкетированием изучались объемы и формы налогообложения, хозяйственные уклады, земельные отношения, «колонизационная емкость края». В ходе экспедиции было сделано 600 фотоснимков, проведено множество опросов местных жителей - русских поселенцев и «самоедов». Результаты экспедиции А. В. Иванов описал в предварительном отчете [11].

Основную задачу - утверждение Канинского полуострова и Чешской губы как зоны государственных интересов России - экспедиция выполнила и именно на ее выводы ссылался губернатор С.Д. Бибиков, когда МИД и Главное управление землеустройства и земледелия посчитали эти места малозначащими для страны и готовы были открыть их для иностранных промышленников [4].

Вернувшись, А.В. Иванов отправился в Петербург, где вскоре получил вызов от И.Н. Стрижова: заболел туберкулезом основной буровой подрядчик Г.М. Фаниев, и его нужно было заменить.

Промысловый управляющий фирм

В тот период в российской нефтяной промышленности, особенно в Грозном, шел активный процесс поглощений и слияний фирм. В 1913 г. он стал управляющим промыслов «Англо-Русского Максимовского общества», а вскоре и крупного «Петроградско-Грозненского нефтепромышленного общества», в котором большинство акций принадлежало лианозовской нефтепромышленной группе. Вскоре значительный пакет приобрело и «Товарищество бр. Нобель». Это общество было только добывающим. Когда А.В. Иванова пригласили туда управляющим промыслами, суточный объем добычи фирмы составлял около 13 тыс. пуд., через 2 года - уже 56 тыс.

Самый главный подарок, который сделал А. В. Иванов своей фирме, а как оказалось, и буду-щей «Грознефти» - открытие восточного оконча-ния Старогрозненского месторождения - Соленой балки, скважины которой фонтанировали 9-10 лет и обеспечили быстрое восстановление в первые послевоенные годы.

На этом крыле Старогрозненской антиклинали у фирмы было два участка, где были заложены 4 скважины. Первая, № 24/137, на глубине 506 саж. (более 1000 м) встретила богатый нефтяной пласт, но прежде чем до него дойти, нужно было проявить мастерство и характер. Бурение на такие «невиданные» глубины требовало высокой квалификации инженеров и буровых рабочих. Перед фонтанным пластом скважина вскрыла три водоносных пласта, которые ежесуточно выбрасывали до 300 тыс. пуд. горячей воды. А.В. Иванов вспоминал, что водяной фонтан бил на высоту в 8 сажен и борьба с водой заняла 4 месяца. «Иногда я терял всякую надежду на победу горячей воды, - рассказывал инженер. - Но я упорно продолжал работу, не считаясь с насмешками друзей-инженеров, геологов и потерявших веру в благополучный исход дела членов своего Правления. В результате вода была закрыта, и в дальнейшем получен фонтан, вызвавший сенсацию, поставивший мое имя в число первоклассных бурильщиков и вызвавший лихорадочный ажиотаж на нефтеносные участки в Соленой балке» [2, л. 46, 47]. Консультацию А.В. Иванову оказывал И.М. Губкин, который, по его словам, в 1913-1917 гг. был геологом правления Петроградско-Грозненского общества [1, л. 36, 41], а его заместителем на промыслах стал бывший меньшевик и будущий профессор Московского нефтяного института Н.А. Сорокин.

В середине 1910-х гг. Грозненский нефтяной район испытывал подъем. Его доля в общероссийской добыче росла благодаря открытию Соленой балки и Ново-Грозненского нефтяного месторождения. Геологи фирм активно изучали прилегающие к Грозному хребты, закладывая разведочные скважины в Вознесенском, Датыхском, Гудермесском и др. районах. В 1913-1914 гг. был сделан первый заказ на оборудование для газолинового завода, был построен трубопровод Грозный - Петровскпорт, велись проектирование и изыскания для прокладки магистрали к Черному морю. Динамичного развития не могла остановить даже начавшаяся Первая мировая война, однако последовавшие революционные события и гражданскую войну нефтяной Грозный пережил с большими потерями.

В начале марта 1917 г. до Грозного дошли известия о крушении монархии в России. Жизнь демократизировалась, а вместе с этим обострились социальные, экономические и национальные противоречия, которые без твердой власти приводили к столкновениям.

Гараж Главного управления "Грознефти"

Гараж Главного управления «Грознефти»

«С середины 1917 г., - вспоминал А.В. Иванов, - Грозный был ареной гражданской войны между большевиками и белыми и между горцами и русскими без различия партий» [1, л. 34]. Под воздействием Грозненского совдепа, рабочих комиссий и профсоюзов работа промыслов и заводов дезорганизовалась, приехавший в Грозный недоучившийся студент Н.А. Анисимов, на некоторое время ставший председателем совдепа, призывал брать промысла в свои руки и не слушаться инженеров, доходило до призывов расправляться с последними [2, л. 159]. После победы социалистов (блока эсеров, части меньшевиков и дашнаков) на выборах в городскую думу в сентябре 1917 г. на промыслах был введен так называемый «рабочий контроль», который свелся к анархии и неподчинению администрации промыслов. Совдеп и подконтрольная ему городская дума принуждала владельцев и управляющих произвольно повышать зарплаты и выдавать дополнительные пособия. «Требования Совдепа стали выражаться в виде контрибуции на отдельных капиталистов, на нефтяные фирмы, конфискации сейфов и драгоценностей» [2, л. 159].

В этих условиях председатель Совета съезда нефтепромышленников Новогрозненского района и Грозненского гражданского комитета Н.И. Стрижов потребовал от Временного правительства установить «твердый порядок на промыслах» и «твердую власть, могущую уничтожить анархию и устранить самочинные действия и невозможные требования рабочих» [12, с. 196].

Масла в огонь вражды подливали воинские части, возвращавшиеся через Грозный с Закавказского фронта в Центральную Россию, и дезертиры. Воинские части, разложенные агитацией, не были боеспособны, а часто солдаты сами становились погромщиками или, не зная местных особенностей, провоцировали национальную вражду. В этих условиях Терское казачье войско выступало защитником промыслов, поскольку они находились на казачьих землях и с них казаки получали арендную плату. Противостояние казаков и Грозненского совдепа вскоре переросло в войну. Нерешенные земельные отношения между казаками и чеченцами порождали еще один очаг напряженности. В этих условиях «грел руки» и обыкновенный бандитизм, скрывающийся под маской социальных или национальных движений.

До ноября 1918 г. А.В. Иванов находился на Старых промыслах, где наиболее остро чувствовалось социальное противостояние. Некоторое время промысловый район был отрезан от города боевыми действиями. Два раза А.В. Иванов, который нес ответственность не только за промысловые дела, но и за рабочих и служащих фирмы, выезжал в Моздок, где находилось очередное правительство Терской области, чтобы привезти «денег и продовольствия». Вторая поездка пришлась на период наступательной операции красных частей М.К. Левандовского и инженер оказался отрезанным от Грозного линией фронта. Вместе с потоком беженцев, в котором было много инженеров, он добрался до Петровска, а затем и до Баку.

Вернулся он в Грозный в марте 1919 г., когда город был занят Добровольческой армией. А. В. Иванов занял должность коммерческого директора фирмы и переехал с промыслов в город.

Казалось, что жизнь войдет в нормальное русло. Восстановилось железнодорожное сообщение с Петровском и Ростовом, появилась хоть какая-то возможность вывозить нефть и нефтепродукты, которые скопились в городе. Однако и Деникинское правительство не смогло наладить нормальной работы. «Наоборот, - рассказывал А. В. Иванов, - Деникин объявил всю грозненскую нефть военным призом и требовал бесплатного снабжения армии нефтепродуктами. Получилось большое разочарование «добровольцами». Спустя 3-4 месяца после прихода «добровольцев» последние разогнали городскую думу, поставили градоначальника и назначили сами гласных новой думы. Работа Особого Отдела или Охранки окончательно разочаровала интеллигентную часть общества» [2, л. 160-160 об.].

Тем не менее А. В. Иванов, как и большинство инженеров, побоялся оставаться в Грозном, когда в марте 1920 г. Добровольческая армия стала эвакуироваться, и уехал в Петровск, где скопилось большинство грозненских беженцев. В этот период возникла пауза, когда каждый из инженеров решал: либо ему двигаться дальше - в Баку и заграницу, либо возвращаться. Но в это время в Петровск стали прибывать делегаты от грозненских рабочих с обещанием не применять к инженерам репрессий и просьбой вернуться на промысла и заводы. На общем собрании инженеры решили вернуться и «работать с Советской властью» [2, л. 161]. Из 300 инженеров, работавших на промыслах и заводах Грозного до революции, с новой властью стали сотрудничать не больше трех десятков.

У истоков «Грознефти»

28 апреля 1920 г. грозненская нефтяная промышленность была национализирована и до мая 1922 г. А. В. Иванов деятельно работал над созданием ее новой архитектуры. Сначала он был заведующим Промысловым отделом Грозненского центрального нефтяного управления (будущей «Грознефти») и руководил восстановлением промыслов (включая Вознесенский район), затем после третирования стал техническим директором, заместителем управляющего трестом. «Все промыслы и заводы нужно было разбить на самостоятельные технико-хозяйственные группы и создать что-то новое, что можно было бы наименовать национальным хозяйством» [2, л. 79].

Это было сложное время. Пока нужно было организовать отправку в промышленные районы накопившихся за время войн и революций нефтепродуктов. Боровшиеся в 1917 г. за повышение ставок большевики теперь дали указание «по мере налаживания снабжения рабочих ставки понижать» [13, л. 18 об.]. Распоряжения коллегии Центрального нефтяного управления отменялись распоряжениями Рабоче-крестьянской инспекции (РКИ), инженеров - промысловыми комиссарами или профсоюзом, в результате на производстве не было настоящего хозяина и руководителя. Работы получали не плановый, а авральный характер. Как сообщалось в одном из отчетов 1921-1922 гг., «истекшее полугодие прошло в нездоровой обстановке мелочных придирок РКИ, постоянной травле в местной газете, как самого Нефтеуправления, так и его руководителей, в натянутых отношениях с райком Союза горнорабочих, вообще в обстановке недружелюбного отношения всех правительственных и профессиональных учреждений, сильно мешавших нормальной работе и отрывавших ответственных работников Нефтеуправления от их специальной работы. В отношении всякого рода налогов и сборов следует отметить, что обилие их и размеры совершенно не соответствуют действительному финансовому состоянию Грозного» [14, л. 6]. В этих условиях и инженерство со скепсисом смотрело на новую власть, которая одной рукой разрушала то, что другой - создавала.

Однако работе сильно способствовала слаженная работа И. В. Косиора, возглавившего Грозненский нефтяной район, и А.В. Иванова, стремившегося организовать и убедить инженерную массу, пока еще весьма немногочисленную, в необходимости честной работы. Он считал, что ему это удалось. Даже если инженеры и высказывались критически по отношению к новым порядкам, то это не мешало им выполнять свой долг честно и добросовестно. В результате за полтора года коллективными усилиями удалось организовать работоспособный нефтяной трест полного производственного цикла.

В мае 1922 г. «Грознефть» направила заграницу представительную делегацию: коммерческого директора В.С. Полляка, технического директора А.В. Иванова, а для «присмотра» за ними И.В. Косиор отправил своего помощника С.П. Ананьина. Последний являлся главным распорядителем денег. Делегация должна была наладить сбыт нефтепродуктов и поставку оборудования и расходных материалов в Грозный, за последнее отвечал А. В. Иванов.

Целью поездки являлись Берлин и Лондон, выполнявшие в 1920-е гг. роль основных экономических окон Советской России, там располагались важнейшие советские торгпредства. До ноября 1922 г. А.В. Иванов находился заграницей, участвовал в переговорах о концессиях с крупнейшей грозненской фирмой «Шпис». В течение 19221924 гг. он еще два раза выезжал в длительные командировки. В тот момент именно такие «спецы», как А. В. Иванов, А.И. Манчо, А.Ф. Притула, А.Л. Зомбе и другие, имевшие большой технический опыт, положительную репутацию среди иностранных нефтяников и в то же время не имевшие связи с ВКП(б), «прорубали» окно в Европу для советской нефтяной промышленности. От И.В. Косиора А. В. Иванов имел задание пригласить вернуться в Грозный некоторых из уехавших инженеров и геологов или, по крайней мере, предложить им представлять «Грознефть» за границей. Так, в Лондоне техническим консультантом представительства «Грознефти» и советского торгового общества «Аркос» стал опытный буровик, знаток грозненских недр Э. К. Валлен. Постепенно удалось наладить поставки в Грозный некоторых, наиболее необходимых видов оборудования и материалов.

В феврале 1924 г. председатель Нефтесиндиката Г.И. Ломов предложил А.В. Иванову должность уполномоченного по торговле нефтепродуктами во Франции и Бельгии. Однако ОГПУ не дало семье Иванова разрешение на выезд и ему пришлось работать в Москве, в экспортном отделе Нефтесиндиката. Через четыре месяца он возглавил нефтяную секцию в Горном отделе Планово-экономического управления ВСНХ, которым руководил брат его революционного соратника Я.М. Свердлова - Вениамин.

В этот период, как известный в отрасли инженер, он вел большую организаторскую работу. Он являлся ученым секретарем Экспертной нефтепроводной комиссии Госплана СССР, которую возглавлял В. Г. Шухов. Комиссия должна была определить направления первых советских нефтепроводов на Северном Кавказе и в Закавказье. Также А. В. Иванов был секретарем оргкомитета Всероссийского совещания по вопросам охраны и рационального использования нефтяных недр, которое прошло в ноябре 1925 г.

В 1926 г. А.В. Иванов перешел в нефтяной директорат Главгортопа ВСНХ заведующим плановым сектором, а когда его ликвидировали, то стал куратором мелких трестов «Узбекнефть» и «Туркменнефть».

«Английский шпион»: история «преступления»

Казалось, что работа кипела. Он доказал Советской власти свое искреннее желание работать. Однако положение «буржуазного спеца» в новой России не было столь однозначным. Большевистское государство планировало отказаться от услуг «старых» инженеров и пыталось готовить им замену из среды рабочих и крестьян. Еще в июле 1923 г. Политбюро ВКП(б) признало «необходимым облегчить условия поступления в вузы детей ответственных работников», но это касалось лишь партийной элиты. При регулярных чистках институтов, предписывалось особенно жестко их проводить в отношении «совслужащих и выходцев из буржуазных семей» [15, л. 32]. Детям инженеров не было места в советских институтах. Им приходилось искать различные пути.

Например, заведующий Научно-техническим бюро Совета нефтяной промышленности и профессор Московской горной академии Н.Н. Смирнов пошел по традиционному пути: попытался задействовать административный ресурс. Он просил походатайствовать И. М. Губкина, и тот, перечислив в огромной преамбуле письма все свои должности - от члена Госплана до директора сланцевой промышленности и члена ВКП(б) - просил приемную комиссию Московского университета «оказать всяческое содействие к допущению на физико-математический факультет дочери Инженера Н. Н. Смирнова Наталии Николаевны Смирновой». При этом будущий академик предупреждал, что кроме него «за Н. Н. Смирнова могли бы высказаться еще ряд виднейших товарищей близко знающих его по работе - как-то: т.т. Кржижановский, Красин, Чубаров, Смилга, Серебровский и проч.» [16, л. 179]. Дочь Н. Н. Смирнова поступила и стала нормальным советским геологом. Но И. М. Губкин мог и отказать, как отказал заведующему Щекинским каменноугольным бассейном Н. П. Блюменталю, сославшись на «правила Главпрофобра» [16, л. 197]. В 1924 г. этой проблемой озадачился известный геолог-нефтяник Н. Н. Тихонович, который также писал во все инстанции, моля о приеме своего сына Александра в институт. Имя Тихоновича еще было в почете и его сына приняли по квоте ЦК ВКП(б). Очевидно, А. В. Иванов не мог или не хотел идти по этому пути. Он отправил обоих своих сыновей на учебу в Англию, куда для присмотра за ними уехала и его жена.

В 1925 г., получая визу для второго сына, в посольстве Великобритании он столкнулся с бывшим британским консулом на Кавказе Джоном Уэйтом (Weit), который как раз заведовал визами. Они были знакомы, хотя и шапочно, с 1913 г. по Грозному, где работало много англичан и куда приезжал дипломат. Как служащий англо-русской фирмы, А. В. Иванов должен был у него визировать доверенность от своего лондонского правления. В Москве знакомство между ними возобновилось и им пользовались некоторые из отъезжающих в Европу нефтяников. Ведь получение визы для советских служащих не было простым делом, посольства «буржуазных» государств тщательно рассматривали кандидатуры, отказывая многим членам ВКП(б), считая эту организацию экстремистской.

В период обострения взаимоотношений СССР и Великобритании в 1927 г. И. В. Сталин писал руководству ОГПУ, что «агенты Лондона сидят у нас глубже, чем кажется, .хорошо бы дать один-два показательных процесса по суду по линии английского шпионажа, дабы иметь официальный материал для использования в Англии и Европе» [17, с. 135]. Чекисты начали просеивать связи английских дипломатов. Письма А. В. Иванова жене стали вскрываться. Из них выяснилось, что инженер иногда пользовался услугами Уэйта для пересылки денег на содержание семьи. Дело в том, что в связи с валютными затруднениями, объем денежных переводов из СССР в Европу был строго лимитирован, дабы сохранять в стране валюту, а затем и вовсе запрещен. Оставлять семью без содержания А. В. Иванов не мог. В письмах В. Н. Иванова писала, что получила от жены Уэйта некоторую сумму. Воспользовавшись несколько раз услугами дипломата, А. В. Иванов выкрутился следующим образом: в Англии были найдены люди, имевшие родственников в СССР, они давали деньги родным Иванова, а он в Москве давал такую же сумму их родственникам в Москве. Однако вывод чекистов был однозначным: деньги от жены консула - оплата шпионских услуг. Больше того, в августе 1928 г. сотрудники ОГПУ писали: «Путем перлюстрации корреспонденции, поступающей на имя Иванова А. В. из-за границы, было установлено, что его жена, находящаяся в Лондоне, является передаточной инстанцией между Ивановым и Стрижовым и бывшими владельцами нефтепромыслов в СССР» [1, л. 7]. 20 октября 1928 г. вернувшийся из командировки в Среднюю Азию А. В. Иванов был арестован.

Следствие продолжалось до 5 июня 1929 г., а 1 июля Коллегия ОГПУ приговорила А. В. Иванова «к расстрелу с заменой заключением в концлагерь, сроком на десять лет» [1, л. 214].

"Грозненские деньги". Расчетные ордера "Грознефти". 1922 г.

«Грозненские деньги». Расчетные ордера «Грознефти». 1922 г.

Высшая мера наказания

А. В. Иванов стал одним из многих инженеров, попавших под каток сталинских репрессий. Как и большинство из своих собратьев по несчастью он продолжил свою деятельность в заключении. Ему предстоял путь в уже знакомый край - Архангельск. Оттуда в начале июля 1929 г. отправлялась первая партия Ухтинской экспедиции ОГПУ, в которую и был включен один из пионеров освоения Европейского Севера России.

21 августа партия прибыла на Ухту, а 30 августа заместитель начальника экспедиции, студент-пятикурсник Ленинградского горного института и заключенный инженер А. В. Иванов были направлены на обследование недобуренной нефтепромышленником Гансбергом скважины № 2 [18, с. 70].

Чем детально занимался в экспедиции А. В. Иванов - неизвестно. Вскоре его отправили техноруком (техническим руководителем) разведки на Ярегу, где через некоторое время будет открыто Ярегское нефтяное месторождение. А в феврале 1930 г. оттуда своему сыну в далекий Лондон он писал: «У нас нет никаких признаков весны: глубокий снег и тайга, тайга без конца. Какая-то зимняя сказка без начала и без конца. Если бы не работа, то в ней можно одичать, сойти с ума или просто погибнуть. Живешь ради целей исследования этого таинственного края или по инерции. Очень много товарищей это страшно тяготит. Большинство работают как волы и не задумываются ни над чем. Но у каждого есть затаенное желание получить сокращение срока. А следовательно, теплится какая-то надежда. Над вратами дантовского ада была надпись «человек, оставь надежду возвратиться». Здесь нет ворот и надежда не оставлена» [2, л. 2-3].

Что творилось на душе инженера? Возможно, его терзали мрачные предчувствия. Своему сыну Виктору он сообщал: «Я крайне огорчен, что ничем не могу помочь тебе материально. Даже советы мои могут быть далеки от жизни и дойдут до тебя слишком поздно, или никогда. Я прохожу школу жизни и приобретаю ненужный мне опыт. И даже свой опыт передать никому не могу. Ты имеешь друга и мудрого советника в лице мамы, и едва ли она даст тебе дурной совет. Не отрывайся от русской жизни и аккуратно читай наши газеты» [2, л. 2]. Это напутствие не ушло, и сын его никогда не прочитал.

В далекой Москве на финишную прямую выходило дело о вредительстве в нефтяной промышленности СССР. Вместе с А. В. Ивановым под агентурную разработку попал и его шурин, старший директор нефтяной промышленности Главгортопа ВСНХ И. Н. Стрижов. К сожалению, в своих показаниях Иванов вынужден был оговорить его, и пока он создавал базу для освоения ухтинских месторождений, чекисты оформили большое дело, арестовав более 70 человек. К этому делу было решено приобщить и А. В. Иванова.

Его по запросу Экономического управления ОГПУ препроводили в Москву. 27 марта 1930 г. доставили в Бутырскую тюрьму. Все началось сначала, но теперь к «шпионажу» добавилось обвинение во «вредительстве».

18 марта 1931 г. 77 нефтяников были осуждены. Большинство было приговорено к расстрелу, но реально расстреляли лишь каждого десятого, в назидание другим. Среди расстрелянных был и А. В. Иванов. 25 марта 1931 г. в одном из подвалов ОГПУ его жизнь оборвала пуля.

В 1992 г. первый технический директор «Грознефти» был реабилитирован, но его имя до сих пор неизвестно историкам грозненской нефтяной промышленности.

Примечания

1. Центральный архив ФСБ России (ЦА ФСБ), АСД Р-49379. Т. 1.
2. ЦА ФСБ, АСД Р-49379. Т. 9.
3. Егоров Ал. Я.М. Свердлов на Урале в 1905 г. // Каторга и ссылка. Историко-революционный вестник. Кн. 42. М.: Всесоюзное общество политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1928. С.138-147.
4. Трофименко В. Г. Роль Канинской экспедиции 
1912 г. в изучении северо-востока Европейской России // Современные научные исследования. Вып. 1 / Под ред. П. М. Горева и В. В. Утемова. Концепт. 2013.
5. Протокол заседания ТО ИРТО от 4 апреля 1909 г. // Труды ТО ИРТО. 1910. Вып. II. C. 92.
6. Протокол заседания ТО ИРТО от 20 мая 1909 г. // Труды ТО ИРТО. 1910. Вып. II. C. 102.
7. NN. Грозненские нефтяные промыслы (краткий обзор за 1 треть 1909 г.) // Нефтяное дело. 1909. № 11.
С. 12.
8. Русанов В. А. Статьи, лекции, письма. М.; Л.: Изд-во Главсевморпути, 1945. - 428 с.
9. Телеграммы Санкт-Петербургского телеграфного агентства // Торгово-промышленная газета. 1911. № 220.
4 (17) октября. С. 2.
10. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 1276, оп. 8, д. 527.
11. Канинская экспедиция1912 г. (предварительный отчет начальника экспедиции А. В. Иванова) // Памятная книжка Архангельской губернии за 1914 г. Архангельск, 1914. С. 67-89.
12. Музаев Т.М. Союз горцев. Русская революция и народы Северного Кавказа, 1917 - март 1918 гг. М.: Патрия, 2007.
13. Российский государственный архив экономики (РГАЭ), ф. 6880, оп. 1, д. 108.
14. РГАЭ, ф. 3139, оп. 1, д. 160.
15. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 17, оп. 163, д. 417.
16. РГАЭ, ф. 3429, оп. 5, д. 588.
17. Шифротелеграмма И. В. Сталина В.Р. Мен-жинскому о задачах ОГПУ // Лубянка. Сталин и ВЧК- ГПУ-ОГПУ-НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 - декабрь 1936. М.: МФД, 2003. - 912 с.
18. Нефть и газ Коми края: Сборник документов и материалов. Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1989. - 288 с.
 
За помощь, оказанную при подготовке статьи, автор благодарит сотрудников: Государственного архива Архангельской области - В.Г. Трофименко и Центрального архива ФСБ России - Е.И. Ермакову и А.П. Черепкова.

 

Ю.В. ЕВДОШЕНКО,
кандидат исторических наук,
г. Москва

 Архивный вестник, выпуск 4, 2016 г. С.66-76